Очень вольный пересказ истории, напечатанной, по слухам, в
"The Spectator", № 80 от 1 июня 1711 г.
Итак. Вот эта вот строгая тетенька в черном платье - Брюнетта. (и назвали ж мама с папою). А вот эта вот, в обмороке - нет, не Блондина, как вы могли было подумать, а вовсе даже Филис. Дамочка не то чтобы нервная, но впечатлительная весьма.
Обе дамы (независимо друг от друга) успешно повыходили замуж и уехали из родного Лондона на Барбадос. А на Барбадосе, сами понимаете, развлечений никаких - так, помечтать под каким-нить бородатым эпифитом* об
утренней лондонской овсянке, или, там, на бал сходить.
Остается только соперничать с подружками.
И давай Брюнетта и Филис друг перед другом на балах выпендриваться! Первая на бал в золоченой карете - вторая в золоченой карете же, и у кучера усы золотой пудрой присыпаны. Вторая на балу мазурку без устали пять кругов - первая еще и танго два круга вдобавок, без перерыва на перекур**
И вот однажды, теплым Барбадосским вечером, приходит из Лондона корабль с парчой, дороже и красивее которой не видели не то что на Барбадосе, а даже и в самом Санкт-Петербурге. Хотя какие в 1711 в Санкт-Петербурге балы? ну да ладно. Речь не об этом.
Филис, заполучив в полное и безраздельное владение кусок драгоценной парчи, от счастья чуть в обморок не упала. А может и упала - этого мы точно не знаем. Повосхищалась, вобщем, парчой, и скорей-скорей давай платье пошивать по последней моде. А под бородатыми эпифитами*** мечтала уже не о какой-то глупой овсянке, а о том, как всех порвет на балу. То есть, я хотела сказать - о торжестве справедливости вообще и о Брюнеттовом позоре в частности.
Каким образом мелкий и негодный кусок парчи попал к Брюнетте, история умалчивает, но попал, факт.
Брюнетта уж на что крепкая была девица, а и то всплакнула - ну куда вот это вот метр на метр девать, когда на рукав приличного платья надо как минимум два? Два-аа!
Однако ж, повторюсь, девица была характером крепкая, а коварством извилистая.
И что бы вы думали?
На бал Брюнетта явилась в обычном черном платье, а сопровождала ее чернокожая служанка, в юбке из той самой парчи, в которую вырядилсь Филлис!
Каково?
На всех этот фееричный казус произвел неизгладимое впечатление. Филлис - та сразу в обморок, а художник Томас Стотард быстренько достал из кармана мольберт, краски-кисти, и давай запечатлелевать для истории этот момент.
Ну и все, собственно. Жизнь Филис была разрушена. С бала она тут же сбежала, и из Вест-Индии, тоже сбежала. Первым же пароходом.
А Брюнетта... А что было дальше с Брюнеттой, я не знаю. Думаю, все у неё было хорошо.
Хотя скучно, наверное.
* Эпифитом, а не эфиопом! Тропические деревья на побережье обвиты эпифитами с воздушными корнями..испанцы именовали их барбудос – "бородатые", отсюда название острова.
** я предупреждала, это оочень вольный пересказ
*** не, ну хватит хихикать, я же рассказала вам, что эпифиты - это растения такие!
Кстати, Любовь Орлова провернула что-то из этой же серии. Только по более благородному, так сказать поводу. В качестве мести любовнице мужа. Любовница на прием к ним заявилась, а там - опа! Вся мягкая мебель в доме обита той же тканью, что и у нее платье.
"The Spectator", № 80 от 1 июня 1711 г.
Итак. Вот эта вот строгая тетенька в черном платье - Брюнетта. (и назвали ж мама с папою). А вот эта вот, в обмороке - нет, не Блондина, как вы могли было подумать, а вовсе даже Филис. Дамочка не то чтобы нервная, но впечатлительная весьма.
Обе дамы (независимо друг от друга) успешно повыходили замуж и уехали из родного Лондона на Барбадос. А на Барбадосе, сами понимаете, развлечений никаких - так, помечтать под каким-нить бородатым эпифитом* об
утренней лондонской овсянке, или, там, на бал сходить.
Остается только соперничать с подружками.
И давай Брюнетта и Филис друг перед другом на балах выпендриваться! Первая на бал в золоченой карете - вторая в золоченой карете же, и у кучера усы золотой пудрой присыпаны. Вторая на балу мазурку без устали пять кругов - первая еще и танго два круга вдобавок, без перерыва на перекур**
И вот однажды, теплым Барбадосским вечером, приходит из Лондона корабль с парчой, дороже и красивее которой не видели не то что на Барбадосе, а даже и в самом Санкт-Петербурге. Хотя какие в 1711 в Санкт-Петербурге балы? ну да ладно. Речь не об этом.
Филис, заполучив в полное и безраздельное владение кусок драгоценной парчи, от счастья чуть в обморок не упала. А может и упала - этого мы точно не знаем. Повосхищалась, вобщем, парчой, и скорей-скорей давай платье пошивать по последней моде. А под бородатыми эпифитами*** мечтала уже не о какой-то глупой овсянке, а о том, как всех порвет на балу. То есть, я хотела сказать - о торжестве справедливости вообще и о Брюнеттовом позоре в частности.
Каким образом мелкий и негодный кусок парчи попал к Брюнетте, история умалчивает, но попал, факт.
Брюнетта уж на что крепкая была девица, а и то всплакнула - ну куда вот это вот метр на метр девать, когда на рукав приличного платья надо как минимум два? Два-аа!
Однако ж, повторюсь, девица была характером крепкая, а коварством извилистая.
И что бы вы думали?
На бал Брюнетта явилась в обычном черном платье, а сопровождала ее чернокожая служанка, в юбке из той самой парчи, в которую вырядилсь Филлис!
Каково?
На всех этот фееричный казус произвел неизгладимое впечатление. Филлис - та сразу в обморок, а художник Томас Стотард быстренько достал из кармана мольберт, краски-кисти, и давай запечатлелевать для истории этот момент.
Ну и все, собственно. Жизнь Филис была разрушена. С бала она тут же сбежала, и из Вест-Индии, тоже сбежала. Первым же пароходом.
А Брюнетта... А что было дальше с Брюнеттой, я не знаю. Думаю, все у неё было хорошо.
Хотя скучно, наверное.
* Эпифитом, а не эфиопом! Тропические деревья на побережье обвиты эпифитами с воздушными корнями..испанцы именовали их барбудос – "бородатые", отсюда название острова.
** я предупреждала, это оочень вольный пересказ
*** не, ну хватит хихикать, я же рассказала вам, что эпифиты - это растения такие!